Для тех, кто запамятовал, что такое свободное общество

«Нельзя делать интервью с мерзавцем, подонком, врагом, террористом, убийцей и т.д., потому что это аморально».
Это этическая позиция своими корнями уходит в традиционные языческие предрассудки и христианские верования.

Позиция табуирующая, особенно в публичном месте, называть вслух и тем более изображать того, кто считается нечистью – лешего, кикимору, водяного, аспида, черта, диавола, беса, демона, Сатану, Люцифера … При переходе от традиционного к современному цивилизованному обществу большая часть этих предрассудков отмирает, но время от времени предрассудки властно дают о себе знать. Кроме того, во многих культурах существуют неписанные, но тем не менее отчетливо ощутимые ограничения на публичное обсуждение всего того, что связано с физическими страданиями, мучениями, издевательствами, пытками, смертью, гибелью людей.

«Со спецслужбами могут работать (общаться, сотрудничать) только государственные чиновники. Обычные граждане, в том числе журналисты, не имеют такого права».
Это позиция сторонников сословного общества, принципиальных противников свободы, врагов равноправия всех граждан страны.

Поскольку спецслужбы, очевидно, в обозримой перспективе из жизни человечества не исчезнут, то позиция сторонников свободного общества заключается в том, что свободные граждане могут создавать (своими политическими решениями) и поддерживать (своими налогами) только такие спецслужбы, которые действуют не против свободного общества, а для его обороны, для защиты его граждан.

Конечно, жителям постсоветских стран, отягощенным бременем чудовищной истории советских и российских спецслужб, уничтоживших миллионы своих сограждан, очень непросто согласиться с самой мыслью о том, что действия спецслужб в принципе могут быть не направлены против граждан своей страны, а могут, напротив, помогать им и защищать их. Поэтому в рамках предстоящей работы в этом направлении для начала предлагаю подумать о таких примерах спецслужб свободных стран, как израильские «Моссад» и «Шин-Бет», грузинское МВД времен Вано Мерабишвили, о таких соотечественниках, как Виктор Орехов, Александр Литвиненко, Михаил Трепашкин, Виктор Суворов, Владимир Попов. Но вообще, конечно, потребуется отдельный разговор о месте и роли спецслужб в свободном обществе (это тема работы в рамках ФСР).

«Предоставление трибуны врагу страны и террористу, профессиональному убийце и пропагандисту агрессивной идеологии, против которой нужно бороться, ослабляет волю граждан к сопротивлению, деморализует их, представляет угрозу для национального единства и т.д.»
Это довольно часто встречающаяся точка зрения. Она отражает страх.

Страх того, что военный, военно-политический, идеологический оппонент в случае предоставления ему равных возможностей говорить напрямую с твоими сторонниками и соотечественниками окажется более сильным – в идеях, аргументации, их подаче. Иными словами, это страх собственной слабости – того, что твоя позиция не выдержит пропагандистского натиска противника, что твои сторонники не смогут противостоять искушению врага.

И тогда для защиты своей позиции, имплицитно признаваемой слабой, необходимо включать инструмент государственной и/или общественной цензуры. Примеры разработанных критериев для введения такой цензуры уже предложили, в частности, Дмитрий navkratis:

«…могу со своей стороны предложить несколько критериев:
1) восхваление нацистской идеологии;
2) восхваление коммунистической идеологии;
3) призывы к убийствам или дискриминации какой-либо группы населения;
4) создание заведомых информационных фейков с целью введения в заблуждение».

и Кириллова: «Ваша статья по ссылке еще более ошибочна, чем ваши комментарии в этом обсуждении. И предлагаемый вами главный тезис «Медицинский принцип «не навреди» точно также является ключевым в журналистике…», и так называемые «критерии оценки» – это воспроизведенная вашими словами классика обоснования необходимости цензуры в тоталитарных обществах».

Но не дутым на самом деле является другой страх – правда, вовсе не от возможной смены своей позиции патриотами Украины на противоположную и их перехода на сторону врага. Такой угрозы как-то не видно.

Есть другая угроза и есть другой страх – страх «профессиональных патриотов» от своей интеллектуальной и моральной слабости перед возможной утратой своей почти монополии на интерпретацию того, что такое украинский патриотизм. И вот именно эта слабость и этот страх являются главными двигателями шельмования независимой журналистики.

За осознанием своей идейно-политической слабости (если таковая действительно существует) со стороны настоящих патриотичных украинцев могут следовать два варианта действий.

1) насильственное закрытие от идейной конкуренции с сильным противником. Это весьма комфортный способ попыток обеспечения монополии над сознанием своих граждан. И это стопроцентная гарантия еще большего усугубления своей слабости.

2) вступление в отрытую конкуренцию и конфронтацию. Это тяжелый путь борьбы – с поражениями и победами, отступлениями и наступлениями. Но это единственный способ во все времена преодолеть и страх и слабость, в конце концов стать сильным и успешным.

А других вариантов не бывает.

Нынешняя дискуссия, спровоцированная тяжелыми, но очень необходимыми интервью Дмитрия Гордона с противниками свободной Украины и свободной России, властно заявляет о необходимости публичного обсуждения самых базовых основ свободного общества:

• матери всех свобод – свободы слова;
• отца всех свобод – институциональной защиты граждан свободного общества от бандитов всех мастей;
• места и роли новых спецслужб в деле защиты свободного общества.

Для того, кто запамятовал, что такое свободное общество, воспроизведу его самую суть: «Люди имеют право сами решать, чему им верить. И они имеют право на ошибку. Опека нужна детям. А взрослые люди имеют право и обязаны делать свой выбор и нести за него ответственность. Их выбор может кому-то казаться неправильным. Но это выбор свободных людей, это цена свободы. Хватит быть рабами».

Андрей Илларионов